Но на этом неприятности юной Рири не закончились. Вскоре взгляд ее печальных глаз уперся в несколько пар, отбеленных дорожной пылью, тяжелых сапог. Гости неумолимо приближались. Вскоре трое мужчин крепкого телосложения в помятых одеждах остановились у порога дома семьи Сузуки. И их мрачные взгляды не предвещали ничего хорошего. Но заметив девочку, сидящую на пороге, один из гостей, тот что был в шляпе, приветливо подмигнув Рири и извлек из внутреннего кармана сигару. Послышалось характерное шипение воспламеняющейся спички и в воздух проник тяжелый запах табачного дыма.
-Останьтесь здесь. Я скоро. - с этими словами, мужчина в шляпе скрылся в полу-мраке дома Сузуки, оставив ничего не подозревающую Рири в компании его спутников.

Время близилось к вечеру. Одиноко горящая свеча в гостиной выхватывала из мрака круглый стол, несколько пустых тарелок, кувшин с молоком, ломоть черного хлеба - семья Рири готовилась к скудному ужину. Но сегодня привычный порядок вещей оказался нарушен. Послышался жалобный скрип половых досок. Остановившись на пороге комнаты, мужчина в шляпе усмехнулся и перебросил сигару в другой уголок рта. Несколько минут гость неподвижно смотрел на Кируне. И отец Рири прекрасно знал о цели визита этого человека. Мисако, целиком поглощенная в тот момент готовкой ужина, казалось, тоже узнала его, - отчаяние в ее глазах было слишком явным. Медленно переглянувшись с женой, отец Рири явно дал ясно понять женщине как можно скорее убираться отсюда. Бросив на мужа взгляд, полный мольбы, осуждения, и злости, Мисако нехотя покинула гостиную и мужчины остались одни.

Совершив несколько шагов, человек в шляпе ногой выдвинул стул и расположился напротив хозяина дома. Не спуская друг с друга пристальных взглядов, оба они принялись за трапезу. Сегодня на ужин Мисато сварила немного кукурузы, овощей, также на столе присутствовало немного вяленой рыбы, остатки вина. Скудная и разнообразная пища, однако, даже подобный стол в Руконгае можно было смело называть достойным. Так или иначе, "гостю" понравилось. Поглотив добрую половину пищи, предназначенную для всей семьи Сузуки, мужчина запил все это дело вином и довольный откинулся на спинку стула, ни на секунду не спуская глаз с Кируне. Сигара вновь перекочевала в его рот и теперь облик человека в шляпе тонул в густом дыме. По лицу отца Рири пробежала испарина и весь его бравый настрой разом испарился. Это подозрительное молчание и наглость, с которой действовал незнакомец, изрядно действовали на нервы отцу семейства. Вскоре Кируне не выдержал:
-Ты от Кугуцугури? - задал он быстрый вопрос. И не дожидаясь ответа, выпалил: -Передай ему, что долг уплачен. Пусть оставит меня в покое!
-А проценты? - тихо засмеялся незнакомец, разглядывая тлеющий огонек на кончике сигары. -Ты отдал долг слишком поздно. Набежали проценты.
В воздухе повисла напряженная тишина. Духота, царившая здесь, значительно усиливалась табачным дымом. Кируне почувствовал себя дурно. Его побелевшее лицо взмокло от пора, ноги алкоголика со стажем ослабли - он не смог даже подняться с места. Никто не знал правды, ни Кугуцугури, которому он задолжал крупную сумму, ни его семья, изнемогающая от голода. Никто из них не знал, что вот уже долгое время Кируне тратил все свободные деньги на выпивку и женщин. Поэтому, когда пришла пора платить по счетам, средств не осталось. В общем то распространенная ситуация для самых низших слоев население Руконгая. Поэтому существовали такие люди как Кугуцугури. Предоставляя в нужный момент страждущим различную помощь, выступая в роли благодетелей, они  неизбежно возвращались, чтобы забрать долг, прекрасно понимая, что далеко не все смогут отдать его. Теперь в такой ситуации оказалась и семья Сузуки.
-У меня нет денег. - мрачно ответил Кируне, прекрасно понимая что за этим последует. -Но у меня есть дочь... Ее хватит, чтобы погасить проценты?
-А ты редкостная свинья, Кируне. - прищурился гость. -Но такой подход к делу по нраву Кугуцугури. - затушив сигару в тарелке с овощами, он быстро поднялся и провел пальцем по краю шляпы. -По рукам.
Скрывшись за дверью, незнакомец покинул дом Сузуки. Оставшись в одиночестве, Кируне окунулся в смесь облегчения и душевной тяги, которая, возможна, была вызвана остатками его совести. Ведь, он хорошо знал, что Кугуцугури является владельцем крупной сети публичных домов семидесятого района Руконгая. Судьба Рири была предрешена - вскоре ей предстояло стать уличной шлюхой.

Но они не понимали. Не хотели, не пытались. Как наивно и глупо взывать к совести тех, кто уже давно потерял человеческий облик. Отчаянные мольбы женщины лишь сильнее раззадорили мужчин. Они ждали подобного момента, поэтому среагировали молниеносно. В воздухе мелькнула тяжелая ладонь и Мисако отшвырнуло в сторону, заставив ту умолкнуть на вздохе. На стену дома брызнули капли алой крови. Ошеломленная жестоким ударом, утратившая связь с дочерью, женщина что было сил бросилась к ней, но была остановлена новым, еще более чудовищным ударом. Взор матери Рири побагровел от заливающей лицо крови, рот раскрылся в безвольном крике полным отчаяния, мольбы, бессильной злости, но Мисако не сдавалась, раз за разом поднимаясь, пытаясь ползком дотянуться до своего ребенка. Вскоре спутники человека в шляпе стали женщину безостановочно. Перевернув ее на спину, они уродовали ее лицо жесткими ударами. Кулаки их стремительно окрасились кровью - подобными ударами мужчины обмениваются в драках, без страха, без жалости или сожалений. Бой на грани отчаяния, бой за свою жизнь, когда все человеческое остается позади, являя себя настоящего - первобытного зверя. Остановить их сейчас могло только одно - веское слово их лидера. Но он молчал. Человек в шляпе предпочел закурить и молча, не без доли наслаждения, наблюдать за кровавой расправой над хранительницей очага семьи Сузуки. Рири находилась здесь же. Крепко сжав ее рот железной ладонью, чтобы та не смогла кусаться, и развернув лицом к бойне, он заставил дочь смотреть за тем, как лицо ее матери превращается в кровавое месиво. Улицы в близлежащем квартале стремительно опустели. Двери и ставни соседних домов были плотно закрыты, изнутри жилищ не доносилось ни звука. Люди слишком дорожили своими жизнями, чтобы стать на дороге людей Кугуцугури, чтобы не происходило на улицах. Будь то изнасилование несовершеннолетней девушки, избиение старика, ограбление, либо то, что сейчас развернулось у порога Сузуки - настоль дурная слава витала над этими скотами. Никто не хотел умирать. А честь и доблесть... Оставьте этот наивный бред за пределами семидесятого района.

Кируне прекрасно слышал что творилось на улице - их ветхий дом практически не имел звукоизоляции. Пустая бутылка из под алкоголя валялась подле. Вытащив зубами пробку, он распечатал вторую, но сколько бы мужчина не пил, это не помогало. С каждым звуком нового удара, с каждым новом стоном его жены и садистским хохотом подонков, Кируне била крупная дрожь. Чтобы не происходило в их семье, в глубине души он любил Мисако. Но он был трусом. Трусом, который боялся честно признаться себе в этом, трусом, который боялся выйти и вступиться за свою семью. Осознание этого буквально выворачивало мужчину наизнанку. Он распластался на стуле, не в силах даже поднять руку. Сжав зубы до боли в скулах, ему ничего не оставалось, кроме как молиться о том, чтобы все закончилось как можно скорее. Но удары не прекращались. Стакан в руке Кируне дрогнул и мгновенно лопнул, разлетевшись по гостиной десятками осколков. На пол пролилась жгучая смесь кипящей крови и крепкого вина. В мужчине отчаянно сражались два дракона. Лицо его исказилось гримасой отвращения к себе, а по щекам текли горящие слезы. Он должен спасти их. Спасти и больше никогда не предавать. Сейчас. Немедленно. Давай. Одним прыжком достигнув стены, Кируне содрал с нее топор и молниеносно достиг окна. И, казалось, теперь, когда решимость взяла верх, он споткнулся. Как стена, мужчину остановил новый, незнакомый голос.

-Остановитесь, псы. - медленно следуя по пустынной улице, к жнецам Кугуцугури приближался всадник. -Ты, ублюдок в шляпе, отпусти девочку. - аккуратно управляясь с превосходным гнедым одной рукой, человек направил на головорезов подобие скипетра. Кристалл в вершине оружия переливался золотистым светом, а по рукояти то и дело пробегали кратковременные электрические разряды, наглядно демонстрируя всю серьезность намерений незнакомца.
Мужчины наконец Мисако в покое. Распластавшись в луже собственной крови и грязи, женщина смотрела остекленевшими глазами на звезды. Перебросив сигару в угол рта, человек в шляпе недоверчиво усмехнулся: -Настоящие герои всегда приходят в последний момент, не так ли? Обнажи свое лицо и назови имя, незнакомец, чтобы я смог получше запомнить того, кто захлебнется собственной дерзостью.
Спрыгнув с лошади, всадник слегка похлопал животное по боку и сбросил капюшон белоснежного одеяния на затылок. Следом последовала маска, закрывающая нижнюю часть лица. Из последних сил Мисако повернула онемевшую от побоев голову в сторону незнакомца. Глаза женщины изумленно расширились.
-Все, что тебе нужно знать, падаль, это о виселице, которая с нетерпением ждет тебя завтра на рассвете. Дважды не повторяю: отпусти девочку и отойди в сторону. - Синеволосый юноша с алой татуировкой на лице остановился, направляя вершину скипетра аккурат в лоб противника, не спуская тем временем взора с ее понедельников, находящихся подле. -Ну.
-Слишком громкие слова для неоперившегося птенца! Ты явно нечастый гость в семидесятом районе Руконгая. Да и на шинигами ты не похож. Здесь так дела не делаются, парень. - перебросив сигару в противоположный угол рта и прижав Рири к себе крепче, он поинтересовался уже более серьезным тоном: -Хочешь сказать, пожертвуешь заложником?
-Проверим? - Слабый ветер колыхал волосы синеволосого незнакомца. Задевая поскрипывающие в его потоках подвесные уличные фонари, ветер шел дальше по улице, углубляясь в нагромождение трущоб. Его немигающий взгляд был устремлен параллельно оружию, - словно снайпер, он вел свою цель, повторяя каждое движение жертвы. Руки мужчин одновременно легли на хладную сталь занпакто. А в том, что это были именно занпакто, сомневаться не приходилось - головорезы Кугуцугури являлись беглыми шинигами, о чем недвусмысленно намекала их выучка и стойка. Кируне, наблюдающий за происходящим сквозь деревянные жалюзи окна, бросил топор на пол и начал медленно отступать. Сукин ты сын. Схватка неминуема и она вот-вот начнется.

-Мисато... Асакура Мисато... - позвал слабый голос. -Это я, Мисако... Это я, ты не узнаешь меня? Это я.
Асакура остолбенел. Смутный, до боли знакомый голос, робко прокрадывающийся сквозь глубины подсознания, сквозь толщу воспоминаний, веянием легкого бриза достиг разума юноши и аккуратно тронул его за край одежд, заставив обратить изумленное внимание на окровавленную женщину. Собравшись с последними силами, мать Рири приподнялась на руках, роняя изо рта капли крови и попыталась изобразить разбитыми губами подобие улыбки: -Я рада... - кровавый кашель мешал женщине говорить, но все же она нашла в себе силы продолжить фразу: -Что еще раз увидела тебя... Умоляю, спаси... - но все же договорить женщине помещал смертельный приступ кашля. Спаси мою Рири.

-А чем дальше, тем интереснее! Дружественные связи, значит. Фортуна сегодня на нашей стороне, парни. - мужчина в шляпе обнажил два ряда пожелтевших от многолетнего воздействия табака зубов и в следующее мгновение горла Рири коснулся острый, изогнутый клинок. -Теперь играем по нашим правилам. Бросай свою палку, стань на колени и подними руки так, чтобы мы их видели. - легким касанием, острое, как бритва, лезвие совершило аккуратный надрез на горле девочки и на свет мгновенно просочилась кровь. -Ты же не хочешь, чтобы заложник пострадал? - он многозначительно приподнял бровь.

Отбросив скипетр в сторону, Мисато послушно опустился на колени и закрыл глаза. Руки его безвольно повисли вдоль тела. Выбора не было. Конечно он помнил Мисако. Но появление ее дочери стало полной неожиданностью для Асакуры. Шинигами понимал, что в текущих условиях не сможет безопасно спасти девочку, поэтому ему предстояло хорошо подумать, прежде чем использовать это. Стоит ли идти на подобные жертвы, ради человека, которого видишь впервые? Подобное милосердие не было в стиле Асакуры. Тем не менее, Мисато подсознательно чувствовал, что должен поступить именно так. Это было то самое редкое и ненавистное шинигами чувство, когда он не может найти внятных доводов тех или иных действий. Хорошо, он подчинится судьбе.

-Послушай что я скажу тебе, девочка. - из левого глаза Мисато алой лентой сочилась кровь, а печать на лице стремительно таяла, растворяясь в атмосфере всполохами беснующейся реацу. -Я не знаю какой путь ты выберешь. Но знай: любой из них будет верным, кроме этого. Это все, что я могу сделать для тебя, девочка. Прощай.
Мужчина в шляпе нахмурился. Внешний вид Мисато не претерпел больших изменений, но его реацу... Увеличенное в объеме по крайней мере вдвое, все реацу этого шинигами было сосредоточено в его левом глазу, пульсируя крохотной, но невероятно яркой точкой в сумерках Руконгая подобно маяку. На мгновение расслабившись на почве безвыходного положения Асакуры, подчиненные Кугуцугури заподозрили неладное. Но было слишком поздно. Одновременное шунпо с флангов и двойная атака внахлест при помощи занпакто не оставили Мисато возможности на спасение. Он и не искал его. Теперь все свои надежды шинигами возложил на маленькую девочку, дочь Мисако Сузуки - Рири. Когда лезвия ударили в его грудь, Асакура распахнул левый глаз и соприкоснулся с ней взглядом.

Девочка моргнула - день клонился к вечеру. Бодрый ветер колыхал травинки под ногами девочки, унося потоки пыли вглубь мрачных трущоб семидесятого района Руконгая, теребя ее волосы и складки платья. Вскоре взгляд печальных глаз Рири уперся в несколько пар, отбеленных дорожной пылью, тяжелых сапог. Гости неумолимо приближались. Трое мужчин крепкого телосложения в помятых одеждах остановились у порога дома семьи Сузуки. И их мрачные взгляды не предвещали ничего хорошего. Но заметив девочку, сидящую на пороге, один из гостей, тот что был в шляпе, приветливо подмигнув Рири и извлек из внутреннего кармана сигару. Послышалось характерное шипение воспламеняющейся спички и в воздух проник тяжелый запах табачного дыма. Это было сродни легкому чувству дежа-вю, но настолько невесомому, что едва ли возможно ощутить даже на подсознательном уровне. Ни эмоций, ни воспоминаний, ни мимолетного намека на пережитое. Только она и Изанами Мисато. Только она и ее новая судьба.

Альтернативное развитие событий началось в тот момент, когда Рири приняла решение вернуться в дом. В тот момент девочка не осознавала правильно она поступает или нет, да и не могла осознать этого при всем своем желании - для нее день продолжал свое течение так, как если бы всех ужасов, что коснулись ее секундой ранее, не существовало вовсе. Так оно и было. Прошлое безвозвратно погибло, едва разум юной Сузуки окропила мысль о возвращении в дом и Рири начала писать свою историю заново. Изанами была великолепной техникой. Вершиной эволюции кидо, аналогов которой никогда не существовало и врядли будет когда-либо. Невероятно опасной, но в тоже время потрясающей воображение. Абсолютно безвредной, однако, в одной ситуации ее можно было бы назвать "доброй", но в другой - жестокой. Но никогда не причиняющей людям вред напрямую. Изанами всегда позволяла людям решать свою судьбу самостоятельно. Эта техника работала как часы, не зная усталости или сомнений. Человек, попавший в нее, был обречен на бесконечную борьбу с собственной судьбой. И как скоро он выберется из временной петли, зависело только от него самого. Лишенный воспоминаний, эмоций, следов физического взаимодействия прошлого, единственное, что могло помочь такому человеку - это его сердце.
Мисато, применяя Изанами на Рири, использовал два условия - необходимые действия, чтобы техника сработала. Ее начало. И ее конец. Но Асакура не мог сообщить эту информацию девочке, ибо она все равно оказалась бы стерта из памяти воздействием техники, поэтому он сообщил ей, попытался, то, что может найти отклик в ее сердце. Мисато никогда не применял технику на себе, поэтому не предполагал, что может чувствовать человек, пребывая в Изанаги.

Нанося ударом человеку в шляпе ножом, Рири поступала так, как велело ей сердце. Фактически это являлось верным путем, однако, выбраться из ловушки девочка могла только в том случае, если условия, установленные Мисато, окажутся соблюдены. Покинув дом в спешке, девочка уже серьезно изменила свою историю - ситуация с избиением матери и появление Асакуры автоматически исключалась, а значит, включались сухие и надежные механизмы любой истории - причины и следствия.

Намерение Рири уничтожить человека в шляпе стало причиной, а вот все дальнейшее - следствием. Девочка не знала сколько прошло времени с момента ее побега. Здесь - на задворках Руконгая, она чувствовала себя словно на окраине мира. Место, оставленное душами и позабытое их Королем будто вымерло. Рири осталась наедине с собой. Вскоре девушка ощутила глубокий голод. И холод - неумолимо надвигалась ночь. Промозглый ветер гнал с запада россыпь пунцовых кучевых громад облачного покрова, на фоне отступающей синевы неба казавшиеся причудливым узором леопардовых шкур. На лицо девочки упал теплый свет. Она увидела мать и на мгновение лиц юной Сузуки просиял. Но в следующий момент ей захотелось закричать - Мисако шла понуро опустив голову, руки ее были крепко связаны, рот был забит кляпом, а за спиной женщины мелькало несколько фигур. Они и несли фонари. Тень мешала рассмотреть лица мучителей, однако одна деталь угадывалась безошибочно - сигаретный дым! Несмотря на старания Рири, ей не удалось убить человека в шляпе. Некоторые ранения были существенными, например в шею, но большинство ударов были слабыми и не причинили значимого вреда - юное создание просто физически не могло развить нужную энергию для глубокого проникающего удара. Тем не менее, это говорило и о том, что ее противник оказался крепким орешком. Также, как и свои напарники, беглым шинигами.

Тлеющий уголек сигареты устремился к земле, выброшенный хозяином и через мгновение девочка почувствовала страшный удар. Мужчина оказался неожиданно близко. Вскинув руку, он отбросил юное тело на землю тяжелым ударом наотмашь. Яркая вспышка перед глазами, тяжелая волна боли и низкий, хриплый голос над головой:
-Кто бы мог подумать, что у мерзавца Кируне такая прыткая дочь. А знаешь, я передумал. - схватив Рири за шкирку, он поднял ее измазанное кровью и слезами лицо на уровень глаз. -Ты будешь жить. А когда созреешь, станешь только моей. Я буду трахать тебя до тех пор, пока солнце не опишет по небу полный круг, а затем выброшу тебя на корм собакам. Как думаешь, это достойная судьба для таких отбросов, как Сузуки?
Крик Мисако захлебнулся в себе - жесткий кляп сковывал гортань женщины. Чувства матери рвались наружу, преодолевая любые преграды, тогда как ее бренная плоть была не в силах разорвать путы. Ударом рукояти занпакто по затылку ее свалили на землю. Один из сообщников главаря приставил к горлу женщины лезвие и бросил вопросительный взгляд на мужчину в шляпе.

-Я так не думаю, пес. - медленно следуя по пустынной улице, к жнецам Кугуцугури приближался всадник. -Ты, ублюдок в шляпе, отпусти девочку. - аккуратно управляясь с превосходным гнедым одной рукой, Мисато направил на головорезов подобие скипетра. Кристалл в вершине оружия переливался золотистым светом, а по рукояти то и дело пробегали кратковременные электрические разряды, наглядно демонстрируя всю серьезность намерений незнакомца.
Воспользовавшись заминкой, Мисако смогла обернуть залитое слезами лицо в сторону дочери. Мужчина в шляпе недоверчиво усмехнулся: -Настоящие герои всегда приходят в последний момент, не так ли? Обнажи свое лицо и назови имя, незнакомец, чтобы я смог получше запомнить того, кто захлебнется собственной дерзостью.
Спрыгнув с лошади, всадник слегка похлопал животное по боку и сбросил капюшон белоснежного одеяния на затылок. Следом последовала маска, закрывающая нижнюю часть лица. Но свет фонарей слепил Мисако, на этот раз она не смогла разглядеть Асакуру.
-Все, что тебе нужно знать, падаль, это о виселице, которая с нетерпением ждет тебя завтра на рассвете. Дважды не повторяю: отпусти девочку и отойди в сторону. - Синеволосый юноша с алой татуировкой на лице остановился, направляя вершину скипетра аккурат в лоб противника, не спуская тем временем взора с ее понедельников, находящихся подле. -Ну.
-Слишком громкие слова для неоперившегося птенца! Ты явно нечастый гость в семидесятом районе Руконгая. Да и на шинигами ты не похож. Здесь так дела не делаются, парень. - прижав Рири к себе крепче, он поинтересовался уже более серьезным тоном: -Хочешь сказать, пожертвуешь заложником?
-Проверим? - ночной ветер колыхал волосы синеволосого незнакомца. Играя с поскрипывающими в его объятиях ручными фонарями, ветер гнал облака все быстрее, бросая на землю лунные тени - отпечатки общества душ. Его немигающий взгляд был устремлен параллельно оружию, - словно снайпер, он вел свою цель, повторяя каждое движение жертвы. Руки сообщников шляпника одновременно легли на хладную сталь занпакто. -Эй, девочка. - прищурился Асакура. -Не шевелись.

Все дальнейшее уложилось в секунду. Внезапно стало светло, словно днем. Длинная и узкая полоса яркого электрического разряда сорвалась к вершины скипетра, пронзила Рири и вышла из спины мужчины в шляпе, поразив его сердце насквозь. Мисако судорожно дернулась и оба сообщника пришли в движение. Не меняя положения руки со скипетром, Мисато стремительно повернулся и вскинул вторую руку, прицеливаясь по направлению противников указательным пальцем. Послышался тихий свист, сдавленный вопль, а затем все стихло. Рири, человек в шляпе и его сообщники повалились на землю одновременно.

Треск электрических разрядов исчез и это место вновь погрузилось во тьму. Асакура опустил посох. Женщина погибла быстро. Некоторое время ее тело билось в конвульсиях, по перерезанное горло не оставило ей шанса выжить - она захлебнулась собственной кровью. Ублюдки таки успели совершить свое черное дело. Их распластанные тела находились чуть поодаль. И у каждого их них красовалось аккуратное отверстие во лбу - они погибли мгновенно. Как и их предводитель. Лезвие молнии пронзило его сердце, вырвав на волю гнилую сущность, которую ныне уносили прочь мрачные облака. Подобрав фонарь, Мисато приблизился к Рири и осветил ее лицо. Молния прошла сквозь грудную клетку девочки, словно нож сквозь масло. Она была еще жива, но обильное внутренне кровотечение исчисляло ее существование последними минутами. И совсем скоро ее охватит мучительная судьба матери - она захлебнется кровью. Выругавшись, Асакура отвернулся и поднял руку. С кончика его указательного пальца к земле медленно устремилась капля воды. -Это все, что я могу сделать для тебя, девочка. Прощай.

Яркая вспышка - день клонился к вечеру. Гости неумолимо приближались. Трое мужчин крепкого телосложения в помятых одеждах остановились у порога дома семьи Сузуки. И их мрачные взгляды не предвещали ничего хорошего. Но, заметив девочку, сидящую на пороге, один из гостей, тот что был в шляпе, приветливо подмигнул Рири. Очень приветливо.

А добежали они до семьдесят первого района. То сооружение, что мать и дочь миновали не столь давно, можно было назвать воротами весьма условно. Скорее, это походило на крупное арочное строение, играя роль некого ориентира, по которому проходила межрайонная импровизированная "граница" Рукона. Ибо, на нечто большее власти раскошеливаться явно не собирались. Да и была ли эта власть? Официальной версией разделения самой крупной и густонаселенной части общества душ - а это, без малого, триста двадцать районов, поделенных на четыре части, согласно сторонам света, являлся документ, изданный небезызвестным советом, с целью контроля территории посредством закрепления за тем или иным районом отдельного отряда Готей-тринадцать. Это было чистой правдой, однако, на деле подобное разделение оказалось весьма на руку местным торговцам и преступным группировкам. Фактически, в каждом районе была образована своя группа преступников, которая "крышевала" родной район, собирала дань с местной торговли, а также активно развивала собственный "бизнес". Для семидесятого района таким человеком стал таинственный Кугуцугури, с людьми которого семье Сузуки пришлось уже столкнуться не единожды.

К слову, подобное - не пустая болтовня. Фактически Кугуцугури "имел" каждого человека в своем районе. Для него они были подобно природному ресурсу, распоряжаться которым стоит либо с непростительным расточительством, либо завидным перфекционизмом. Из этого вытекало следующее: пока семья Сузуки находилась на территории семидесятого района, ей ничего не угрожало. Относительно конечно. Кугуцугури мог творить со "своими" людьми что ему вздумается: убивать, продавать, извлекать потенциальную выгоду, что и произошло с Рири, либо оставить в покое, чтоб являлось большой редкостью для здешних мест. И все, что жители получали взамен - это гарант собственной безопасности. Но что за глупость? Разве могут волки гарантировать безопасность стада овец в собственной стае? Могут. Они защищали их от других волков. Тех, кто находился по ту сторону "ворот".
Разделенный на триста двадцать районов, по восемьдесят ячеек в каждом секторе, Руконгай занимал поистине огромную территорию. Уровень жизни в районах напрямую зависел от их порядковых номеров - чем дальше от Сейрейтея, тем выше номер, тем ниже уровень жизни, тем опаснее окружающая среда. Например, выжить в восьмидесятом районе "новичку" было практически нереально. Алчность, злоба, жестокость была настолько дешевым товаром, что обогнать ее в цене был способен лишь кислород. Поэтому, проникнув в семьдесят первый район, женщины семьи Сузуки лишь ухудшили свое положение. Избегая одной опасности, они с головой окунулись в иную. Пока они этого не осознавали, но чем дольше подошвы их обуви топтали пыль дорог этих захолустных мест, тем больше глаз незримо наблюдало за ними.
В столь позднее время улицы стремительно пустели. Изредка за стенами деревянных строений слышалась пьяная брань, женский смех, звуки глухих ударов, плач - Рукон жил пестрой, стремительно падая с пиковой волны женского оргазма на дно ужаса рукояти клинка в собственном сердце, жизнью. Она текла здесь всегда и бег ее не замедлялся ни на секунду, лишь с наступлением сумерек менялся оттенок измученных голодом глаз. Кольцо тьмы и жажды низменных человеческих желаний постепенно сжималось вокруг Мисако и Рири, пока не стало настолько плотным, что их взгляды без труда смогли различать тени мужчин, преградивших им пусть в дюжине шагах впереди.

И за всем этим с высоты птичьего полета бесстрастно "наблюдала" Изанами. Мимолетная прихоть, порыв призрачной надежды, жажда жить - это причина. Трагедия на улицах семьдесят первого района, которая вот-вот развернется - обычное дело для данного места и времени. И это - следствие. Так что же такое Изанами?

Эта техника была разработана в Корпусе Кидо задолго до того, как Асакура Мисато вступил в ее ряды. Редкий и чрезвычайно могущественный тип зрительного кидо, был рожден в муках и распрях, охвативших эту организацию тысячу лет назад. Причина тому - Изанаги. Вторая техника, относящаяся к типу высшего зрительного кидо. Изанаги могла воздействовать на реальность, обращая ее в иллюзию пользователя и хранила в себе колоссальный разрушительный потенциал, позволяя некоторым шинигами, владеющей ею, избегать смерти и по собственной приходи влиять на судьбу. Вскоре это привело к тому, что многие из них возгордились собственной силой и началась бесконечная борьба за власть, грозившая уничтожением тысячелетних традиций и устоев Корпуса Кидо.
Тогда же, как противодействие Изанаги, была открыта Изанами. В отличие от "брата" Изанами не искала альтернативный путь вероятностных линий судеб, а запирала цель во временную петлю, выбраться из которой было возможно лишь только выполнив определенное условие пользователя техники, поэтому долгое время Изанами использовалась с одной целью - наказать, либо перевоспитать тех, кто злоупотребил Изанаги.

Однако, подобной ситуации было не суждено приобрести массовый характер. Причиной этого являлся невероятный уровень сложности техники подобного типа, достичь которого испытанными методами просто невозможно. В настоящий момент в Корпусе Кидо не осталось никого, кто бы мог использовать силу первородных Богов - Изанаги и Изанами. Ведь, чтобы получить их расположение, шинигами должен принести на жертвенный алтарь самую дорогую часть себя - занпакто, заключив таким образом с ними нечто вроде сделки. Поэтому, с момента рождения и до самого заката, эти техники являлись запретными в Корпусе Кидо. Но была еще одна причина, по которой Изанами и Изанаги считались опасными. Их принцип действия имел существенное отличие от манипуляцией с реацу при использовании привычных заклинаний кидо и брал в качестве платы жизненную силу души напрямую, существенно сокращая срок жизни шинигами. Потеря подобных сил для души пользователя была настолько значительной, что повторное использование Изанами могло убить пользователя на месте. Чтобы предотвратить подобное, в силу вступали природные ограничители, которые просто не позволяли шинигами набрать уровень жизненной силы быстро, таким образом ограждая его от неминуемой смерти. В зависимости от природной силы души, срок подобного ограничения мог варьироваться от пятидесяти, что является абсолютным рекордом в Корпусе Кидо, и до сотни лет, для более слабых душ.

Несмотря на целый ряд запретов и печальное прошлое, связанное с Изанами, парадоксально, но факт - Корпус Кидо всегда тайно имел в своем распоряжении одного шинигами, владеющим как Изанаги, так и Изанами. Причина подобного решения кроется, разумеется, в силе подобных техник. Поэтому, скрывая эту силу от собратьев и подчиняясь общим правилам, такой шинигами являлся своего рода козырной картой, безликой тенью Корпуса Кидо, которую он был готов разыграть в самой критической ситуации. Около ста лет назад, выполнив необходимые условия, безмерно преданный и склонный к самопожертвованию во имя высшей цели, Асакура Мисато становится такой картой.
Но случай, благодаря которому Асакура сможет исполнить свое предназначение представится нескоро. Примерно через сотню лет, когда Айзен Соуске предаст Готей-тринадцать и покинет Общество душ. И время, потраченное на подготовку и "взращивание" секретного оружия потрачено не зря. Мисато отправляют в Сейрейтей, где ему вручаются все необходимые полномочия для поиска следов Соуске, вплоть до безоговорочного назначения на пост капитана злополучного пятого отряда. Лишь с одной целью - отыскать Айзена и применить на нем Изанами. Но ни руководство Корпуса Кидо, ни Совет сорока шести не в курсе, что Мисато еще нескоро сможет использовать эту технику. Ведь, около двадцати пяти лет назад он, вопреки приказу, позволил себе применить секретное оружие Общества душ на простой девчонке из трущоб - Сузуки Рири.

Для самой Рири все закончилось весьма быстро. Нет смысла передавать всю мерзость сцен изнасилования. Когда Мисако приблизилась к мужчинам с добрым намерением узнать дорогу, они набросились на нее подобно стае голодных волков. Волна животной страсти накрывала их безумные лица, не оставляя больше ничего. Слабая, беззащитная цель была слишком сладка, была слишком большой удачей, чтобы отпускать ее или проявлять такую глупость, как сострадание. Мисако была слишком наивна. Нет, не глупа, а именно наивна. Она никогда не была создана для этих мест, поэтому всю жизнь страдала. Что в жизни, что в Изанами. Она слишком верила в свое доброе сердце, верила, что однажды добро вернется к ней и они вырвутся из серой петли нищеты, верила в тот момент, когда разгоряченные тела грубо овладевали ей в подворотне, верила, что Рири удастся убежать, верила когда ее дочь схватили, верила когда юное тело душили, и даже верила когда в ее глазах навсегда застыли звезды безоблачного ночного неба Общества душ. Но нет, Мисато не пришел и не помог. В этом сценарии они остались один на один с Руконгаем - жестоким и безкомпромиссным миром, где любая ошибка может стоить жизни, а сомнения - поломанной судьбы. И Мисако истошно закричала. Звук ее голоса достиг Рири. Изанами невозмутимо протянула руку, схватила бездыханную девочку и рванула вверх вместе с криком матери. Окружающий мир задрожал, треснул и взорвался миллиардами острых осколков, рождая перед ее застывшими глазами знакомую картину. Секунда, и мир материализовался. Остаточный звон крика Мисако из прошлого и дикое ощущение тревоги в груди смешалось. Рири сидела на крыльце, молча созерцая землю перед собой. День клонился к вечеру. С неба падал снег. Снег? Это было похоже на крохотные неосязаемые точки света - светлячки, плавно опускающиеся с неба. Остатки ее воспоминаний. Но Рири не могла овладеть ими. А, тем временем, гости неумолимо приближались.