Убийство пустых — всё ещё было главной обязанностью шинигами. Юмичика любил находиться в мире живых, поэтому такая низкая цена ничего не значила, не в ответ на возможность вдохнуть полной грудью, забыть об отряде и насладиться лёгкой ностальгией. По крайней мере, до тех пор, пока эта самая «ностальгия» не переросла во что-нибудь более тёмное и менее человечное.

Юмичика даже себе порой старался не признаваться в том, что именно «человечным» его делает только окружение, а не внутренняя начинка. И чтобы сильно не задумываться, не смотреть внутрь себя, он предпочитал отвлекаться на других. К счастью, Иккаку был достаточно громким и несуразным, чтобы возможности порефлексировать попросту не было.

Сегодня Юмичика был один. Патрулирование Каракуры — привычное, почти рутинное дело. Для этого не нужно было оставаться вместе, так что каждый пошёл своим путём. Просто чтобы закончить быстрее. Не было каких-то конкретных причин задерживаться — каждый из них хотел отдохнуть.

Последовав за всплеском духовной энергии пустого вдалеке, Юмичика занял удобную позицию — в тени, на ветке довольно высокого, раскидистого дерева, отлично спрятавшего его от посторонних глаз. Проявлять себя он не спешил только потому, что угрозы живым не наблюдалось — мелкий, противный дождик прогнал с пустынной детской площадки последнее, задержавшееся хулиганьё, обеспечив сравнительную безопасность им же. Да и бой, в принципе, начался без него. Заметив арранкара ещё до того, как подобрался так близко, Юмичика попросту решил не вмешиваться — один противник явно лучше двух. Нужно было дождаться, когда от пустого избавятся, а там уже думать — стоит ли рисковать.

«Повезло», — он выравнял дыхание, постаравшись слиться с окружением во всех смыслах этого слова. Если бы арранкар не был занят пустым, ему не удалось бы подобраться так близко незамеченным.

Тем не менее, Юмичика не мог упустить возможность хотя бы понаблюдать. В отличие от своего друга, он не обманывал себя обещанием тяжёлой схватки — любая информация могла стать хорошим преимуществом. И он не собирался просто так от него отказываться.

Поведение арранкара, впрочем, вызывало определённые вопросы. Не они ли должны были командовать этими пустыми? Или конкретно этот вышел на позднюю охоту — перекусить после полуночи? Тогда зачем было соваться в мир живых?

Не говоря уж о том, что сама духовная сила говорила о том, что это вполне мог оказаться не вполне простой арранкар.

Юмичика намеренно избегал придавать потенциальному противнику какие-либо личностные свойства — так было легче. Отстраненно анализировать, пытаясь угадать мотивацию.

Впрочем, когда всё закончилось и воображаемая пыль осела, оставалось только взять и спросить. Всё-таки мысли он читать не мог. Пока что.

Пустой был слабеньким — Юмичика справился бы с таким в два счёта, — поэтому времени на наблюдение было мало. Р-раз — и всё кончилось. Даже если бы этот арранкар помучил своего противника подольше, он сомневался в том, что смог бы прийти к какому-нибудь конкретному выводу.

Не отпускать же врага просто так?

Поэтому, зашуршав листвой, Юмичика в несколько ловких прыжков оказался на верхней балке качелей, без труда балансируя — не самое необходимое занятие, скорее уж для виду, — после чего присел и беззаботно заявил:

— Йо! — подняв руку в приветственном жесте, он без улыбки смотрел на арранкара: — Извиняюсь, что прерываю вечерний перекус, но у меня тут вопрос возник: что тебе сделал этот бедный пустой? За что ты его так? Вдруг он просто звёздами полюбоваться вышел?

Безусловно, судьба этого пустого была решена в тот момент, когда его почувствовал Юмичика, но не говорить же об этом? Абсурдная ситуация, даже вполне себе мирный диалог, который он завёл — всё это было вне привычной ему рутины. Странная, необоснованная импровизация. Попытка запутать врага?

Юмичика часто использовал подобные тактики. Даже сейчас, мирно рассматривая собеседника, одна его рука уверенно лежала на рукояти клинка. Без угрозы — просто как знак готовности его применить.

Привычный азарт дремал. Вперёд вышло полузабытое, вялое любопытство человека, давно не интересовавшийся чем-то вот просто так. Для себя.

Подперев задумчиво подбородок, Юмичика вдруг осознал: он не чувствовал от этой… девочки опасности. По крайней мере, на данный момент и только для себя.

Юмичика склонил голову набок, медленно переводя пристальный, изучающий взгляд с прижавшейся к арранкару душе на самого своего оппонента и обратно. «Альбедо» говорила странно. Голос был приятный, но холодный, не выдающий её эмоций. А казалось бы совершенно нелогичные ударения на определённых словах создавали ощущение, будто говорить она научилась совсем недавно. Что было странно. Не совсем вязалось с той силой, которую он ощущал от неё.

Задумчиво почесав подбородок — ребёнок под его взглядом как будто бы сжался ещё больше и старательно спрятался за свою «спасительницу». Ничего удивительного, Юмичика редко вызывал в других какую-то тёплую реакцию в качестве первого впечатления. Дети, в свою очередь, казалось бы пугались его ещё больше — нормальные, а не те, что ошивались в магазинчике Урахары или в доме Куросаки.

Дитё, прячущееся от него в данный момент, было из «нормальных». Пристальный взгляд шинигами, лишённый какого-либо беспокойства о нём, вызывал исключительно нехорошие мысли.

Юмичика не хотел бы, чтобы ему пришлось применять силу, но если мальчишка попытается убежать…

Вздохнув, он в очередной раз посмотрел на арранкара.

— Давай договоримся. Это, — он кивнул в сторону валяющегося Пустого: — Это твоя добыча.

Он махнул в сторону ребёнка рукой:

— А это моя. За твоё… крайне необычное поведение, я могу… позволить забрать твой ужин, — сказано это было намерено, с лёгкой, игривой улыбкой на губах. Юмичика пристально смотрел Альбедо в лицо, изучая реакцию: — Лучше уж ты его съешь, не так ли? Какая-никакая да польза. А если он останется тут…

Сделав многозначительную паузу, он продолжил:

— Если ты оставишь его тут, мне придётся его добить.

Было заметно, что подобное его не волнует. Если уж на то пошло, то потенциальный побег молодой души явно беспокоил его больше, чем стоящий напротив арранкар и бессознательный Пустой позади неё. И да, безусловно, если бы дело было в менее уединённом месте, а с ним по прежнему болтался Иккаку, разговор прошёл бы совершенно по-другому. Сейчас Юмичика пожалуй попросту не видел смысла провоцировать — больше, чем он уже провоцировал, по правде говоря. Сражаться он не хотел, но ему всё ещё было любопытно — почему?

Зачем спасать душу от себе подобного?

И почему бы попросту не прикончить Пустого, если уже за это взялась?

Чем дольше он находился здесь, чем больше с ней говорил, тем сильнее плодились вопросы в его голове. Возможно, арранкары и были более развитым видом Пустых, но Юмичика думал, что определённые инстинкты, мышление даже — было для них естественным.

Он сделал вид, что не заметил, как мальчишка зыркнул на него из-за чужой спины. Пожалуй, оттягивать и впрямь не было смысла. Легко спрыгнув с верхней перекладины качелей, Юмичика медленно, не сводя с потенциального противника взгляда, вытащил своё занпакто из ножен.

— Подержи-ка его, чтобы не дёргался сильно. В противном случае я могу сделать ему очень больно.

Развернув занпакто клинком к себе, Юмичика потыкал указательным пальцем гладкую сторону рукояти.

— Этим. Мне придётся приложить её ко лбу души. Если нажму сильно — процесс будет болезненным. Поэтому будь тыковкой, принеси ещё немного пользы. Тебе он явно доверяет больше.

Улыбка, которой он её одарил, была хоть и фальшивой немного, но достаточно широкой и обезоруживающей, чтобы дать понять, что вреда он им обоим причинять не собирается.

Пока...